Искатели прошлого - Страница 82

Ну, пожалуйста, пусть это окажется не Хэтэсси!

У меня до сих пор стучат зубы, хотя я не считаю себя трусом, и на нервы никогда не жаловался.

Началось с того, что по улицам пополз туман, темный и текучий, как вода, и в нем что-то мельтешило — зыбкое, студенистое, синевато мерцающее, толком не рассмотришь. Это произошло сразу после того, как истек срок ультиматума. Сумерки еще не сгустились, и вообще этот колдовской туман не имел ничего общего с обычными сумерками.

Мы поскорее закрыли все ставни. Петли у них проржавели, потому что зимой, когда медузники и другая теплолюбивая нечисть не водится, захлопывать их на ночь нет необходимости. Сандра, естественно, рвалась наружу — посмотреть, мы ее не пустили. Сидели вчетвером в холле на первом этаже, и вначале была тишина — гробовая, поскольку машин не слышно, а потом мы услышали крик.

Кричали в той стороне, где находится дом Курконо, и мне даже показалось, что я узнал его голос, он ведь при каждой встрече орал нам с Дэнисом вслед всякие малопонятные гадости.

Кричали долго и страшно, как от невыносимой боли. Я не мог это вытерпеть и хотел туда пойти, но Петр заступил дорогу, я его оттолкнул, а он набросился и сдавил мне шею борцовским захватом, да еще Сандра вцепилась в ногу — как клещ, чуть ли не зубами.

Пока я пытался освободиться — осторожно, чтобы не причинить им вреда — Ева суетилась вокруг и уговаривала: мол, соседа я все равно не выручу, и меня самого за компанию убьют. Будь это враги, я бы в два счета их раскидал, но тут я был очень ограничен в своих возможностях.

Они меня, полузадушенного, отпустили, когда крики затихли. Я увидел, что у Сандры вся мордашка заревана.

Выждав еще с полчаса и убедившись, что в окрестностях опять стоит мертвая тишина, мы с Петром взяли оружие (револьверы, я также захватил на всякий случай боевой меч, а он — плотницкий топор) и пошли посмотреть, что случилось.

Стемнело, в придачу воздух был какой-то мутный. Видимо, тот туман все еще не рассеялся. Иногда мелькали призрачные подобия медузников, рыб, амеб, я предположил, что все это Соглядатаи Властителя.

В доме Курконо во всех окнах горел свет, входная дверь была распахнута настежь. То, что от него осталось, лежало на залитом кровью полу в скромной гостиной, под висевшим на стене крестом с распятым Богом. Сдернув со стола скатерть, я прикрыл тело.

По-моему, Курконо и ему подобные на самом деле служат дьяволу своей религии, а не Тому, кто распят на кресте, хотя сами, понятное дело, думают обратное. Но все равно я попытался бы его спасти, если б успел.

Потом мы сходили проведать Доротею с ее детьми и, убедившись, что с ними все в порядке, вернулись домой.

Не знаю, почему меня так знобит. Растерзанные трупы я и раньше видел — и в Лесу, и в городе. Может, это из-за того, что я выходил из дому, когда стоял насланный Темным Властителем колдовской туман?

В Танхале убито несколько сотен человек. Мерсмон утверждает, что он расправился только с религиозными фанатиками, совершившими варварское жертвоприношение, и цивилизованным гражданам ничего не грозит.

Меня вызвал Бурхард, показал очередное письмо из дворцовой Канцелярии — якобы во время карательной акции я "шатался по улицам" — долго тряс кулаком у меня перед носом и пообещал, что в следующий раз посадит под арест.

Те призрачные создания, плававшие в тумане, точно были Соглядатаи, иначе откуда бы кто-то узнал, что мы с Петром ходили в дом Курконо?

Когда Темный Властитель во время той милой беседы рассказал мне в промежутках между пинками, что колдуны ставят эксперименты на людях — он знал, о чем говорил. Плод его собственного эксперимента уже несколько суток болтается по Танхале, пугая прохожих, и успел получить в народе прозвище Ушлеп.

Мы с Сандрой ходили покупать пастельные мелки для уроков рисования, еще взяли в кофейне на Шахматном бульваре свежих булочек с марципанами — и на обратном пути нарвались на эту тварь.

Уже стемнело, над крышами висела, как на картинке, круглая луна, слякотные улицы были залиты светом фонарей (Темный Властитель даром, что Темный, а ночное освещение в Танхале наладил, чего никак не могла добиться от муниципальных служб Зимняя госпожа). Прохожих было не особенно много — большинство боится кесу и старается по вечерам не гулять, это мы с Сандрой такие отчаянные, что нам все нипочем. Трамваи стояли понурой вереницей, так что мы пошли пешком. Думали, скоро доберемся до дома, поужинаем нашими любимыми булочками…

Ушлеп объявился, когда мы свернули на улицу Зрелости. Из-за угла ветхого дома с лепными медальонами на фасаде высунулось огромное — вдвое больше обычного человеческого — мучнисто-белое лицо со скошенным лбом и толстыми вывернутыми губами.

— Дай! — протянуло оно гнусаво. — Дай, вля, хавку! Шамать!

Сандра, вначале судорожно вцепившаяся в мою руку, первая поняла, что это создание имеет в виду.

— Он наши булочки хочет! Не отдавай ему, они же наши!

Ушлеп выдвинулся из-за угла целиком и загородил нам дорогу. Ростом под два метра, голый, весь покрытый гусиной кожей, с тяжелым отвислым брюхом. Я уже знал о нем из газет и от Доротеи, собирающей где попало всякие тревожные новости, и был в курсе, что пули его не берут.

— Иди, вля, на ху! — прогнусавил он с угрозой. — Давай хавку!

— Умеешь быстро бегать? — спросил я у Сандры.

— Ага.

— Тогда побежали!

Громоздкая, неуклюжая, словно слепленная из сырого теста тварь передвигалась скачками, как жаба, разбрызгивая подтаявшую снежную кашу. При каждом прыжке рыхлые белые телеса тряслись. Булочками пришлось пожертвовать, но Ушлеп не отстал. Возможно, он думал, что у нас есть еще. Сандра начала выбиваться из сил, а если бежать домой — он следом за нами вломится в дом… Я разрядил в него свой револьвер под восторженно-подбадривающие вопли спутницы и убедился, что он и вправду неуязвим.