Искатели прошлого - Страница 97

— Мы его не подставляли. Он сам проявил инициативу. Наверное, тот еще был тип, если достал даже кесу.

— Почему — "даже"? — Эфра понизила голос. — Для них, между прочим, имеет большое значение, как ты себя с ними ведешь, и они очень внимательно относятся к мелочам.

— Никогда не замечал. Я около трех лет жил рядом с племенем кесу, на островке в Холодном Лесу, и у меня с ними конфликтов не было.

— Значит, ты не давал им поводов для раздражения, — заметила Эфра. — Ты и язык их тогда же выучил?

— Да.

— А ты когда-нибудь бывал на Мархене? — она повернулась спиной к камину и смотрела на меня в упор, теребя кончик толстой косы, перекинутой через плечо.

— Нет. Это ведь окраина архипелага, восток или запад?

— Запад. Одна из тех дыр, где не жизнь, а сплошная помойка. Ничего общего с Танхалой. Островок на отшибе, нравы там строгие, борделей нет, осенью и зимой внебрачные связи под запретом. Местные придурки бесятся от половой неудовлетворенности, и если насчет какой-нибудь девушки пойдут сплетни, что она уже не девушка — можно считать, она пропала. Ее начнут использовать, как подстилку, все подряд, и в полицию жаловаться бесполезно — те ничего не станут делать. Кроме того, у этой мрази круговая порука, и если подать заявление в суд — могут убить, и концов потом никто не найдет, — Эфра говорила холодным тоном, а ее тонкие белые пальцы с перламутровым маникюром нервно перебирали кончик косы. — Не думай, это не какая-нибудь банда преступников, которая терроризировала беззащитный Мархен. Это, так сказать, нормальные молодые граждане, которые потом, остепенившись, где-нибудь работают, по праздникам пьют, служат в ополчении, женятся, заводят детей… Женятся, разумеется, на девушках, сумевших соблюсти свою невинность, а не на тех половых тряпках, которые были в общественном пользовании. Что ты об этом думаешь?

— Думаю, что Мархен — мерзкое место.

— Я выучилась на медсестру и пошла работать в муниципальную больницу. Нищета и грязь, и никаких перспектив. Несколько раз я собиралась что-нибудь себе вколоть, но маму жалела. Потом во время предвыборной кампании на Мархен приехал Валеас Мерсмон, посетил нашу больницу, исцелил нескольких пациентов — и увидел меня. Когда ко мне подошел человек из его свиты и пригласил на встречу, я решила, что мне хотят предложить место дворцовой служанки.

Она перестала терзать кончик косы, прошлась по ковру, бросая на меня странные испытующие взгляды. Я видел, что она из-за чего-то волнуется, и пытался понять, для чего она познакомила меня с этим очерком мархенских нравов.

— Ты по-прежнему меня осуждаешь?

— Я не понимаю вас. И… да, осуждаю. Я согласен, что остров Мархен — отвратительная дыра, но это не оправдывает жестоких поступков тех людей, которые там живут или жили, если вы это имеете в виду.

Она пожала плечами и толкнула тяжелую дверь, но уже на пороге обернулась.

— Залман, про меня говорят, что, когда кесу рвали их на куски, я смотрела на это равнодушно. Так вот, это неправда. Я улыбалась! Я чувствовала себя в безопасности, и мне было хорошо.

После этого жутковатого признания она ушла, а я остался — растерянный, дезориентированный, ошеломленный. Такое впечатление, что она рассказала мне что-то зашифрованное, вроде ребуса. Будь здесь Дэнис, он бы сразу все понял и объяснил, у него с этим быстро, но ситуация с Дэнисом — это еще один ребус, не поддающийся разгадке. Почему его держат в таких необычных условиях? Что его ждет? Мне вспомнился один фильм, где главный герой, попавший в плен, тоже купался в роскоши, потому что его готовили для жертвоприношения. А Мерсмон занимается магией, и Вир утверждает, что он заключил сделку с потусторонними темными силами… В общем, я совсем извелся, а цепи были крепкие, и расшатать вмурованные в стену кольца никак не удавалось.

Через день Эфра снова меня навестила. Когда она вошла в комнату, я почти обрадовался.

— Вы можете сказать честно, Дэниса не собираются принести в жертву в каком-нибудь магическом ритуале?

— Нет, что ты! Если Властителю это понадобится, он возьмет кого-нибудь из пленных врагов, их тут достаточно, — категорически заверила Эфра и добавила: — Дался вам всем этот Дэнис! А я, интересно, кому-нибудь нужна?

Пока я хлопал глазами — как я должен на это отреагировать? — дверь опять открылась, и Бенедикт втащил обитый атласом пуфик, поставил посреди комнаты. После того как он ушел, Эфра села на пуфик и сказала:

— Ты ведь вырос в Лесу? Расскажи о том, как ты жил там.

Я уселся на пол у стены и начал рассказывать. Видно было, что моя история ей нравится: красивое лицо оживилось, и она даже показалась мне симпатичной, несмотря на все то, что я слышал о ней.

После полуторачасового монолога я попытался вернуться к насущным проблемам:

— Госпожа Эфра, мне надо поговорить с Властителем. Он сейчас не занят?

— Не знаю. Сейчас ведь уже поздно? — она взглянула на усыпанный бриллиантами браслетик с часами. — Наверное, твоего Дэниса мучает.

— Что?! — я вскочил, загремев цепями.

— Расскажи дальше, — как ни в чем не бывало, попросила Эфра. — Вы с Германом нашли гнездо с яйцом древесной каларны, и что было потом?

— Я ничего не смогу рассказать вам дальше, — я рванул цепи, но они, как и раньше, не поддавались.

— Да что такое на тебя нашло?

— Вы сказали, он мучает Дэниса!

— Ага. Если б он хоть раз меня так же помучил… — Эфра вздохнула с непонятной досадой. — А ты, что ли, ревнуешь? — ее голос звучал до того грустно, что я на мгновение забыл и о Властителе, и о Дэнисе. — Залман, это ведь несправедливо. Посмотри на меня! Почему, как меня увидит какое-нибудь дерьмо — сразу пускает слюни, а когда попадется кто-нибудь стоящий, так выясняется, что у него другая сфера интересов?